Президент Путин попросил министра образования создать единый учебник истории Европы. Предыдущий опыт написания такого учебника оказался неудачным. Предлагаем вам мнение нашего эксперта.
Идея общеевропейского школьного учебника истории не нова. Более того, она уже давно перестала быть просто идеей - Совет Европы воплотил ее `в железе` еще в конце 80-х годов минувшего века. Сегодня любой желающий россиянин может приобрести `Историю Европы`, эту книгу в русском переводе: ее выпустило издательство `Просвещение` в 1999 году.
Эта роскошная, очень богато иллюстрированная, тяжелая (поскольку напечатана на мелованной бумаге) крупноформатная книга, строго говоря, не является учебником. Это, скорее, учебное пособие, что-то вроде книги для чтения для несуществующего учебного курса: `История части Европы, которая принадлежит западнохристианской культурной традиции`.
Замысел подобного западно-общеевропейского учебника родился в общественном сознании сразу после окончания Второй мировой войны - ужас от только что пережитого был настолько сильным, что возникло желание дать новому поколению школьников такую интерпретацию истории родного континента, которая помогла бы им преодолеть укрепившиеся за годы войны стереотипы в образах и оценках государств, народов, роли и места крупнейших явлений и событий в жизни Европы с античных времен до второй половины ХХ века.
В работе над учебником приняли участие ведущие историки всех стран, входивших на тот момент в Совет Европы. Этим обстоятельством, собственно, и объясняется `западноевропейность` содержания книги: ученые из стран Варшавского Договора, конечно, не могли оказаться в числе ее авторов. Но тем интереснее полученный результат: ведь перед нами политически и идеологически однородный комплекс начиная с заказчика и кончая исполнителями и приемщиками, своего рода полное морально-политическое единство интегрирующейся Западной Европы.
Какие же концептуальные идеи и подходы были признаны приоритетными?
Во-первых, идея двухтысячелетнего восхождения народов и государств к демократическим ценностям как высшему достижению европейской цивилизации. Все события и явления, не укладывающиеся в эту тенденцию, трактуются как мучительный и драматичный, порой тупиковый поиск исторического выхода, который в конечном счете находится именно в демократических государственных и общественных институтах. Здесь нет никакой теологии, детерминизма (исторической предопределенности, промысла, цели), есть просто признание очевидного: из всех известных в истории Европы форм правления наиболее приемлемой для абсолютного большинства простых людей является демократия, т.е. баланс интересов гражданского общества с правовым и плюралистическим государством.
Во-вторых, трактовка любой войны как трагедии для народа - независимо от того, проживает он в государстве-агрессоре или государстве-жертве, в государстве-победителе или государстве-побежденном. Более того, деление на победителей и побежденных также весьма условно, ибо жертвы, принесенные победителем на алтарь победы, все равно неискупимы. А опыт и итоги Второй мировой войны - особенно при взгляде из наших дней - вообще заставляют отказаться от каких-либо примитивных, одномерных способов анализа и оценки.
Учебник, безусловно, должен был уделить особое внимание проблеме насилия в истории - не только войнам между государствами, но и гражданским войнам, классовой борьбе, внутрисоциальным противоречиям и конфликтам, высшим проявлением которых становились революции. Недаром на первой же странице читатель находил портрет Карла Маркса с пояснением, что этот выдающийся политэконом дал наиболее адекватное для своего времени объяснение истории человечества именно с классовой точки зрения. Не менее важное место занимают сюжеты, связанные с сущностью тоталитаризма во всех его проявлениях.
Велико и место, отведенное проблематике общественного сознания, в частности религии и политических учений. Роль того и другого в истории европейского средневековья, нового и новейшего времени трудно переоценить.
|
