От `идеализма` создателей, от специфики времени `бархатной революции` совершенно наивная, но такая желанная цель закона - с помощью системы образования одним правовым актом, вокруг которого наконец-то удалось получить общественное согласие всех народных депутатов Верховного Совета - от радикальных патриотов-коммунистов до крайних демолибералов-западников, - разом построить и развитое гражданское общество, и гуманное правовое государство.

Собственно, этим перечислением характеристик обстоятельств разработки и принятия Закона уже вполне объясняется его нереалистичность и неисполнимость.
Однако важнее отметить обстоятельства, которые обеспечили Закону заслуженную славу `тарана`, разрушившего окаменевшую систему советской школы и расчистившего площадку для быстрого роста новой системы образования, которая формировалась во многом стихийно. К этим обстоятельствам отнесем нестатусность и внесистемность (по отношению к тогдашней АПН) авторов Закона, вышедших из ВНИКа `Школа`, его революционный настрой, его тесную связь, причем не только идейную, но и чисто личностную, так сказать `кружковую`, с `новаторами` - первыми `авторами` инновационных школ.

Сегодняшняя реальность в образовании определяется выросшей на месте советской системы народного просвещения новой школой. Школа эта научилась жить без помощи государства. Она идеологически, по крайней мере, признает ценность вариативности, ориентации на личность ученика, академической свободы. Но учительству в этой школе живется трудно. Оно платит за академическую свободу полным `производственным` бесправием, которое возникает как раз из правовой неопределенности, из того общепризнанного факта, что Закон `Об образовании` ныне не работает.

Плюс, конечно, сопротивление на всех уровнях как идейных противников Закона, так и тихих саботажников его по самым разным основаниям - от элементарного непонимания и лени до бюрократической солидарности и инстинкта самосохранения. Сопротивление это, надо сказать, все усиливалось по мере ослабления инерции демократической революции.
Первые успешные шаги против Закона были предприняты еще в 1994 году, когда были де-факто заморожены компенсационные выплаты за неполученные образовательные услуги, `бюрократически упорядочены` способы получения образовательными учреждениями статуса гимназий и лицеев, создан совершенно непрозрачный и недемократический чиновничий механизм аттестаций, началась массированная кампания против перехода школ на самофинансирование в основном путем запугивания их директоров. Тогда же, в 1994 году, противникам Закона удалась стратегически важная операция: был поднят вопрос об отдельном регулировании деятельности негосударственных образовательных учреждений. Тем самым чиновники смогли поставить под сомнение равенство перед Законом `Об образовании` школ всех форм учредительства, вернуть де-факто госстатус муниципальным школам, то есть ударить по самому главному в Законе - по имманентно присущей ему идеологии `отделения школы от государства`.

В 1995-1996 гг. Закон отредактировали, естественно, в сторону дальнейшего его `огосударствления`. Уже законодательно отменили компенсационные выплаты, убрали новеллу о подушевом нормативе финансирования, лишили негосударственные школы бюджетного финансирования, изменили формулу `общественно-государственный` на `государственно-общественный`, наконец, запретили приватизацию учреждений образования. Но при этих явно антилиберальных изменениях не была затронута ни одна статья Закона, имеющая характер демократической декларации. Покушаться на демократическую лексику в 1996 казалось еще преждевременным.

С этого времени начинается `бюрократический реванш`. Основная масса школ стала легкой добычей образовательной бюрократии, наступило тяжелое время экономического и политического унижения системы образования. Самостоятельность сохранили только немногие сильные высокобюджетные частные образовательные учреждения и государственные статусные инновационные площадки.

Дефолт и `розовое правительство Е. Примакова` в 1998 году лишило самостоятельности и эти последние заповедники, где действовал Закон `Об образовании`. С этого времени жизнь `по Закону` в сфере образования закончилась и началась жизнь строго по А. П. Чехову, т. е. `по справедливости`. Естественно, что носителями этой `справедливости` выступило отраслевое чиновничество. Апофеозом всевластия ведомственной бюрократии послужило январское совещание работников образования 2000 года. По замыслу его инициаторов, это номенклатурное собрание должно было `симметрично` закрыть эпоху, открытую в декабре 1988 года Всесоюзным съездом учителей. Принятые на совещании Доктрина и Концепция имели ярко выраженный государственнический акцент.