Но если идея "первичности" рынка и частной собственности по отношению к демократии и праву не "импортированная", а "автохтонная", то где же ее источник?
Источник этот - совершенно очевиден. Это - марксизм-ленинизм. В отличие от антикоммунистических движений других стран наше массовое антикоммунистическое сознание глубоко пронизано представлениями, бессознательно взятыми из марксизма-ленинизма, но при этом "перевернутыми". Наш вариант мифа о "потерянном и возвращенном рае", наша "сказка со счастливым концом" прямо и непосредственно зависят именно от марксистско-ленинского истматовского варианта этой мифологической схемы, представляя собой как бы его зеркальное отражение.

Коммунизм у нас - не господство иноземцев, а нечто вроде капитализма в марксистской схеме, "преодолеваемая формация", основа которой (и это же - ее основной порок, ведущий к гибели) - господство государственной собственности, точно так же как основа и основной порок капиталистической формации для коммунистов - частная собственность.

Смысл переходного периода для наших антикоммунистов-демократов, как и для марксистов-ленинцев, - изменение отношений собственности, только обратные тем изменениям, которые производили коммунисты, и, естественно, также предполагающие "классовую борьбу" (причем роль приватизации аналогична роли "экспроприации частной собственности") и чуть ли не что-то вроде "диктатуры буржуазии", то есть перевернутой "диктатуры пролетариата" (авторитарная власть "президента-реформатора").

Прекрасное общество будущего - это опять-таки общество с "правильной формой собственности", естественным следствием которой должны стать свобода, богатство, счастье и т.п. Наша сказка - это просто прежняя истматовская сказка, сохраняющая все "сюжетные элементы" и взаимосвязи между ними, но ставящая знак "плюс" там, где марксистско-ленинская ставила знак "минус". "Баба-Яга" первой сказки стала "Прекрасной Царевной" во второй. А грандиозная схема марксистской философии в нашу "постмодернистскую" эпоху в перевернутом виде стала просто схемой массового сознания, на зафиксированной в каких-либо ярких, развернутых и красочных формах. Эпос превратился в детектив.

Но наша демократическая идеология зависит не только от основного марксистско-ленинского "сюжета". Зависит она и от карикатур, созданных нашей коммунистической пропагандой, на которых теперь причудливым образом тоже начинают ставить знак "плюс". Коммунистическая пропаганда говорила, что на Западе каждый думает только о собственной выгоде, там все решают деньги и т.д. и это - очень плохо. Теперь для многих именно это становится хорошим. Наша пропаганда заявляла, что США - империалистический хищник, руководствующийся во внешней политике только собственной выгодой и всячески стремящийся подмять других под себя и расширить зону своего влияния. Теперь мы слышим, что именно так и должна вести себя демократическая Россия. Наши политики и бизнесмены зачастую подражают не столько Западу, сколько карикатуре на Запад, которая при "переворачивании" превращает карикатуры в идеал. В новой сказке не красавице дается имя Бабы-Яги, но рисуется Баба-Яга со всеми ее характерными уродливыми чертами и объясняется, что эти черты и есть идеал красоты.

Общая структура наших коммунистической и демократической антикоммунистической идеологий порождает и ряд общих следствий. Прежде всего это своеобразный "аморализм" обоих идеологий. Это - аморализм, проистекающий не из обычной человеческой слабости, а принципиальный и "идеалистический". Ибо если "правильная" форма собственности - основа всего прекрасного, то для достижения ее и можно и нужно идти на очень многое. Я вполне представляю, например, Гайдара, с искренней болью смотрящего на расстрел "Белого дома" и думающего: "Как это ужасно! Вот на что приходится идти! Но зато реформы будут продолжаться. И теперь уже никому не остановить победного хода приватизации!" Или его же, думающего о тотальной коррупции и мафиозности приблизительно так: "Все-таки какая это страшная вещь - первоначальное накопление! Но ничего, как это ни противно и ни мучительно, через это надо пройти, чтобы если не мы, то наши дети жили при настоящем капитализме".